citat: стихи





Музыка, складывай ноты, захлопывай папку,
Прячь свою скрипку, в прихожей разыскивай шляпку.
Ветер по лужам бежит и апрельскую крутит
Пыль по асфальту подсохшему. Счастья не будет.

Счастья не будет. Винить никого не пристало.
Влажная глина застыла и формою стала,
Стебель твердеет, стволом становясь лучевидным.
Нам ли с тобой ужасаться вещам очевидным?

Будет тревожно, восторженно, сладко, свободно,
Будет томительно, радостно - всё, что угодно:
Счастья не будет. Оставь ожиданья подросткам,
Нынешний возраст подобен гаданию с воском:

Жаркий, в воде застывает, и плачет гадалка.
Миг между жизнью и смертью - умрёшь, и не жалко -
Больше не будет единственным нашим соблазном.
Сделался разум стоглазым. Беда несогласным:

Будут метаться, за грань порываться без толку -
Жизнь наша будет подглядывать в каждую щёлку.
Воск затвердел, не давая прямого ответа.
Счастья не будет. Да, может, и к лучшему это.

Вольному воля. Один предаётся восторгам
Эроса; кто-то политикой, кто-то Востоком
Тщится заполнить пустоты. Никто не осудит.
Мы-то с тобой уже знаем, что счастья не будет.

Век наш вошёл в колею, равнодушный к расчётам.
Мы-то не станем просить послаблений, - а что там
Бьётся, трепещет, не зная, не видя предела, -
Страх ли, надежда ли, - наше интимное дело.

Щебень щебечет, и чавкает грязь под стопою.
Чёт или нечет - не нам обижаться с тобою.
Жёлтый трамвай дребезжанием улицу будит.
Пахнет весной, моё солнышко. Счастья не будет.

Д Быков




Тьмою здесь всё занавешено
и тишина как на дне…
Ваше величество Женщина,
да неужели - ко мне?

Тусклое здесь электричество,
с крыши сочится вода.
Женщина, ваше величество,
как вы решились сюда?

О, ваш приход - как пожарище.
Дымно, и трудно дышать…
Ну, заходите, пожалуйста.
Что ж на пороге стоять?

Кто вы такая? Откуда вы?
Ах, я смешной человек…

Просто вы - дверь перепутали,
улицу, город и век.

Окуджава




Огден Нэш
РУКОВОДСТВО ДЛЯ ДИКТАТОРА

Для начала нужно выбрать страну,
предпочтительно перенесшую войну и революцию и экономически идущую ко дну;
если вы демагог, наглец и убийца, вы сумеете там порезвиться всласть
и без всяких усилий захватите власть.
Наступив стране на горло ногой,
вы объявляете, что все её соседи наперебой
на неё посягают и хотят её съесть - не один, так другой…

И вы наперед потираете руки как организатор будущей бойни,
и назначаете премии за двойни и тройни…
между тем как средства массовой информации
убеждают массы продолжать размножаться и
громко говорят, что враг у ворот и что лучшая защита от вражьего коварства -
интенсивное деторождение в интересах государства…

Но так как для роста нужен простор, вы решаете расширить свою территорию,
и это не просто досужие слова и отнюдь не пустая игра ума;
а тех, кто просиживает штаны в Лиге наций, вы предлагаете послать подальше,
коль скоро они вам не дают "лебенсраума" (жизненное пространство - нем.)

И вы захватываете ещё одну страну и с чувством глубокого удовлетворения
оставляете там на полях сражений бывшие излишки своего населения,
и тогда выясняется, что народу снова мало,
и тогда вы спешите оповестить сограждан, что надо бы опять всё начать сначала;

Может быть, ваши покладистые подданные и займутся этими привычными делами,
а может быть, почтеннейший господин диктатор, они возьмутся за ум
и займутся вами.


Огден Нэш




Н Агнивцев
Любовь крокодила

Удивительно мил
жил да был крокодил -
так, аршина в четыре, не боле!..

И жила да была,
тоже очень мила,
негритянка по имени Молли…

И вот, эта Молли-девица
решила слегка освежиться
и, выбрав часок между дел,
на речку купаться отправилась…
Крокодил на нее посмотрел:
она ему очень понравилась…
И он её
съел!

А, съевши, промолвил: "Эх-ма,
как милая Молли прекрасна!"

Любовь крокодилов весьма
с в о е о б р а з н а!


Агнивцев





Дмитрий Быков

Из тучи, словно из тюрьмы,
слетает снег.
Он валит так, как валим мы -
который век?

Мы завалили все пути
и все умы.
Не разобрать, не разгрести -
повсюду мы.

Перевернули кверху дном
небесный скит.
Снег валит ночью, валит днём.
Москва стоит.

Буксуют белые стада
ночных авто.
Не успевает никуда
уже никто.

Под белой шапкой неживой -
родимый край.
Куда ты валишь, Боже мой?
ведь здесь не рай.

Куда ты валишься, поток
сухой воды?
Из новостей у нас, браток, -
одни суды.

Не покрывай родной простор,
назад стремись!
Тут если кто ещё не вор,
то экстремист.

Над каждым - чаемая жуть,
незримый грех,
И чтоб согласие вернуть,
посадят всех.

Но валит снежная крупа,
давя, слепя…
Ползёт недвижная толпа,
кляня себя.

У всех сосульки на усах,
как у моржей…
Должно быть, там, на небесах
ещё хужей…

Темно с утра, темно с шести,
темно уму…
Здесь ничего не разгрести
и никому.

Такой сезон у всей страны,
у всех элит.
Осталось только ждать весны.
Или валить.

Д.Быков






Осенний вечер в скромном городке,
гордящимся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах всё, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в тёмный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнаёт о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.

Бродский





Омар Хайям

Отчего всемогущий творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если мы совершенны - зачем умираем?
Если несовершенны - то кто бракодел?

Миром правят насилие, злоба и месть.
Что еще на земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть - их по пальцам легко перечесть.

В этом мире ты мудрым слывешь? Ну и что?
Всем пример и совет подаешь? Ну и что?
До ста лет ты намерен прожить? Допускаю,
Может быть, до двухсот проживешь. Ну и что?

Ты при всех на меня накликаешь позор:
Я безбожник, я пьяница, чуть ли не вор!
Я готов согласиться с твоими словами.
Но достоин ли ты выносить приговор?

О законник сухой, "неподкупный" судья!
Хуже пьянства запойного - трезвость твоя.
Я вино проливаю - ты кровь проливаешь.
Кто из нас кровожаднее - ты или я?

Если труженик, в поте лица своего
Добывающий хлеб, не стяжал ничего -
Почему он ничтожеству кланяться должен
Или даже тому, кто не хуже его?

О душа! Ты меня превратила в слугу.
Я твой гнет ощущаю на каждом шагу.
Для чего я родился на свет, если в мире
Все равно ничего изменить не могу?

Ты кувшин мой разбил, всемогущий господь,
В рай мне дверь затворил, всемогущий господь,
Драгоценную влагу ты пролил на камни -
Ты, видать, перепил, всемогущий господь?

Рыба утку спросила: "Вернется ль вода,
Что вчера утекла? Если - да, то - когда?"
Утка ей отвечала: "Когда нас поджарят -
Разрешит все вопросы сковорода!"

В колыбели - младенец, покойник - в гробу:
Вот и все, что известно про нашу судьбу.
Выпей чашу до дна - и не спрашивай много:
Господин не откроет секрета рабу.

Омар Хайям




Козьма Прутков
МОЙ ПОРТРЕТ

Когда в толпе ты встретишь человека,
который наг;
чей лоб мрачней туманного Казбека,
неровен шаг;
кого власы подъяты в беспорядке;
кто, вопия,
всегда дрожит в нервическом припадке, -
знай: это - Я!
Кого язвят со злостью вечно новой,
из рода в род;
с кого толпа венец его лавровый
безумно рвёт;
кто ни пред кем спины не клонит гибкой, -
знай: это - Я!..
В моих устах спокойная улыбка,
в груди - змея!

ПАМЯТЬ ПРОШЛОГО

Помню я тебя ребенком,
скоро будет сорок лет;
твой передничек измятый,
твой затянутый корсет.

Было в нем тебе неловко;
ты сказала мне тайком:
«Распусти корсет мне сзади;
не могу я бегать в нем»

Весь исполненный волненья,
я корсет твой развязал…
Ты со смехом убежала,
я ж задумчиво стоял.

К.Прутков




ИССА
ХОККУ
+ + +
на коже девичьей
следы от блошиных укусов
и те прелестны
+ + +
грязь под ногтями…
перед зелёной петрушкой и то
как-то неловко
+ + +
«дайте! дайте!» -
плача, ручки тянет дитя
к светлой луне.
+ + +
эй, кукушка,
не стукнись, смотри, головою
о месяца серп
+ + +
ой, не бейте муху!
руки у нее дрожат…
ноги у нее дрожат…
+ + +
ах, не топчи траву!
там светлячки сияли
вчера ночной порой
+ + +
громко пукнув,
лошадь подбросила кверху
светлячка
+ + +
о, с какой тоской
птица из клетки глядит
на полёт мотылька!
+ + +
«до чего же нелепа жизнь» -
подумал остановившись
у вишни цветущей
+ + +
наша жизнь - росинка.
пусть лишь капелька росы
наша жизнь - и все же…

Исса




БАСЁ
ХОККУ
+ + +
«Осень уже пришла!» -
Шепнул мне на ухо ветер,
Подкравшись к постели моей.
+ + +
Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.
+ + +
Бабочкой никогда
Он уж не станет… Напрасно дрожит
Червяк на осеннем ветру.
+ + +
Утка прижалась к земле.
Платьем из крыльев прикрыла
Голые ноги свои…
+ + +
А я не хочу скрывать:
Похлебка из вареной ботвы
С перцем - вот мой обед!
+ + +
Вконец отощавший кот
Одну ячменную кашу ест…
А еще и любовь!
+ + +
Облачная гряда
Легла меж друзьями… Простились
Перелетные гуси навек.
+ + +
О ветер со склона Фудзи!
Принес бы на веере в город тебя,
Как драгоценный подарок.
+ + +
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
+ + +
Уж осени конец,
Но верит в будущие дни
Зеленый мандарин.
+ + +
На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.

Басё






Омар Хайям

Долго ль будешь ты всяким скотам угождать?
Только муха за харч может душу отдать!
Кровью сердца питайся, но будь независим.
Лучше слёзы глотать, чем объедки глодать!

Если есть у тебя для жилья закуток -
В наше подлое время - и хлеба кусок,
Если ты никому не слуга, не хозяин –
Счастлив ты и воистину духом высок.

Если труженик, в поте лица своего
Добывающий хлеб, не стяжал ничего -
Почему он ничтожеству кланяться должен
Или даже тому, кто не хуже его?

Пью не ради того, чтоб ханже насолить
Или сердце, не мудрствуя, развеселить, -
Мне хоть раз бы вздохнуть глубоко и Свободно!..
А для этого надобно память залить.

Сбрось обузу корысти, тщеславия гнёт,
злом опутанный, вырвись из этих тенёт,
пей вино и расчёсывай локоны милой:
день пройдёт незаметно - и жизнь промелькнёт.

В жизни сей опьянение лучше всего!
Нежной гурии пение лучше всего!
Вольной мысли кипение лучше всего!
Всех запретов забвение лучше всего!

В этом мире на каждом шагу - западня,
Я по собственной воле не прожил и дня.
Без меня в небесах принимают решенья,
А потом бунтарем называют меня!

О душа! Ты меня превратила в слугу.
Я твой гнев ощущаю на каждом шагу.
Для чего я родился на свет, если в мире
Все равно ничего изменить не могу?

Омар Хайям





Омар Хайям

Если мельницу, баню, роскошный дворец
Получает в подарок дурак и подлец,
А достойный идет в кабалу из-за хлеба -
Мне плевать на твою справедливость, творец!
- ТЬФУ НА ТЕБЯ! -
Если все государства, вблизи и вдали,
Покоренные, будут валяться в пыли -
Ты не станешь, великий владыка, бессмертным.
Твой удел невелик: три аршина земли.
- ТЬФУ НА ТЕБЯ! -
О законник сухой, "неподкупный" судья!
Хуже пьянства запойного - трезвость твоя.
Я вино проливаю - ты кровь проливаешь.
Кто из нас кровожаднее - ты или я?
- ТЬФУ НА ТЕБЯ! -
О жестокое небо, безжалостный бог!
Ты еще никогда никому не помог.
Если видишь, что сердце обуглено горем, -
Ты немедля еще добавляешь ожог.
- ТЬФУ НА ТЕБЯ! -
Ты при всех на меня накликаешь позор:
Я безбожник, я пьяница, чуть ли не вор!
Я готов согласиться с твоими словами.
Но достоин ли ты выносить приговор?
- ТЬФУ НА ТЕБЯ! -
Шейх блудницу стыдил: "Ты, беспутная, пьёшь,
Всем желающим тело свое продаёшь!"
"Я, - сказала блудница, - и вправду такая.
Тот ли ты, за кого мне себя выдаёшь?"
- ТЬФУ НА ТЕБЯ! -
Тот усердствует слишком, кричит: "Это - я!"
В кошельке золотишком бренчит: "Это - я!"
Но едва лишь успеет наладить делишки -
Смерть в окно к хвастунишке стучит: "Это - я!"
- ТЬФУ НА ТЕБЯ! -


Омар Хайям





Омар Хайям
о женщинах:

Я спросил у мудрейшего: «Что ты извлёк
из своих манускриптов?» Мудрейший изрёк:
«Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной
по ночам от премудрости книжной далёк!»

Говорят: «Будут гурии, мед и вино -
все услады в раю нам вкусить суждено»
Потому я повсюду с любимой и с чашей -
ведь в итоге - к тому же придем все равно

Утром лица тюльпанов покрыты росой,
и фиалки, намокнув, не блещут красой.
Мне по сердцу еще не расцветшая Роза,
чуть заметно подол приподнявшая свой.

Каждый розовый, взоры ласкающий куст
рос из праха красавиц, из розовых уст.
Каждый стебель, который мы топчем ногами,
рос из сердца, вчера ещё полного чувств.

Луноликой моей и Луны виден лик,
я от вида двух лун головою поник.
Я увидел луну на земле и на небе,
и затмилась небесная в этот же миг!
* * *
Луноликая, бывшая ангелом мне,
ныне стала подобна - увы! - сатане;
лик, что чудным теплом грел холодной зимою,
жаркой шубою стал для меня по весне.

Думал я, что верны обещанья твои,
постоянства полны обещанья твои.
нет, не знал я, что, как и столпы мирозданья
Свет очей! - непрочны обещанья твои!

Может быть обратиться с любовью к другой?
Но могу ли другую назвать дорогой,
если даже взглянуть не могу на другую:
затуманены очи разлукой с тобой!

Опасайся плениться красавицей, друг!
Красота и любовь - два источника мук,
ибо это прекрасное царство не вечно:
поражает сердца - и уходит из рук.

Омар Хайям






Омар Хайям
ИСТИНА В ВИНЕ

Виночерпий, бездонный кувшин приготовь!
Пусть без устали хлещет из горлышка кровь.
Эта влага мне стала единственным другом,
ибо все изменили - и друг, и любовь.

Виночерпий, налей в мою чашу огня!
Надоела хвастливых друзей болтовня.
Дай мне полный кувшин этой пламенной влаги,
прежде чем изготовят кувшин из меня.

Пусть хрустальный бокал и осадок на дне
возвещают о дне наступающем мне,
горьким это вино иногда называют.
Если так, значит - Истина скрыта в вине!

Как проснусь так устами к кувшину прильну.
Пусть лицо мое цветом подобно вину.
Буду пить, а назойливому рассудку,
если что-то останется - в морду плесну!

Ты с душою расстанешься скоро, поверь.
Ждет за темной завесою тайная дверь.
Пей вино! Ибо ты - неизвестно откуда.
Веселись! Неизвестно - куда же теперь?

Лучше сердце обрадовать чашей вина,
чем скорбеть и былые хвалить времена.
Трезвый ум налагает на душу оковы.
Опьянев, разрывает оковы она.

Наповал все печали мой кубок убьет,
в нем богатство, веселье и радость живет.
Дочь лозы я сегодня беру себе в жены,
а рассудку и вере дам полный развод.

Если я напиваюсь и падаю с ног -
это богу служение, а не порок.
Не могу же нарушить я замысел божий,
если пьяницей быть предназначил мне бог!

Напоите меня, чтоб уже не пилось.
Чтоб рубиновым цветом лицо налилось!
После смерти - вином мое тело омойте,
а носилки для гроба сплетите из лоз.

Буду пьянствовать я до конца своих дней,
чтоб разило вином из могилы моей.
Чтобы пьяный, пришедший ко мне на могилу,
стал от винного запаха вдвое пьяней!

Омар Хайям




Н Заболоцкий
Птичий двор

Скачет, свищет и бормочет
многоликий птичий двор.
То могучий грянет кочет,
то индеек взвизгнет хор.

В бесшабашном этом гаме,
в писке маленьких цыплят
гуси толстыми ногами
землю важно шевелят.

И, шатаясь с боку на бок,
через двор наискосок,
перепонки красных лапок
ставят утки на песок.

Будь бы я такая птица, -
весь пылая, весь дрожа,
поспешил бы в небо взвиться,
ускользнув из-под ножа!

А они, не веря в чудо,
вечной заняты едой,
ждут, безумные, покуда
распростятся с головой.

Вечный гам и вечный топот,
вечно глупый, важный вид.
Им, как видно, жизни опыт
ни о чем не говорит.

Их сердца послушно бьются
по желанию людей,
и в душе не отдаются
крики вольных лебедей.

Заболоцкий





Омар Хайям

Пью вино, ибо скоро в могиле сгнию.
Пью вино, потому что не верю вранью
Ни о вечных мучениях в жизни загробной,
Ни о вечном блаженстве на травке в раю.

«Ад и рай - в небесах» - утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай - это две половины души.

«Надо жить - нам внушают - в постах и труде.
Как живёте вы - так и воскреснете-де!»
Я с подругой и с чашей вина неразлучен -
Чтобы так и проснуться на Страшном суде.

Лучше пить и веселых красавиц ласкать,
Чем в постах и молитвах спасенья искать.
Если место в аду для влюбленных и пьяниц -
То кого же прикажете в рай допускать?

Я не знаю, куда, умерев, попаду:
Райский сад меня ждет или пекло в аду.
Но, пока я не умер, по-прежнему буду
Пить с подругой вино на лужайке в саду!

Ты едва ли былых мудрецов превзойдешь,
Вечной тайны разгадку едва ли найдешь.
Чем не рай тебе - эта лужайка земная?
После смерти едва ли в другой попадешь…

Ты, всевышний, по-моему, жаден и стар,
Ты наносишь рабу за ударом удар.
Рай - награда безгрешным за их послушанье.
Дал бы мне что-нибудь не в награду, а в дар!

Смерти я не страшусь, на судьбу не ропщу.
Утешенья в надежде на рай не ищу,
Душу вечную, данную мне ненадолго,
Я без жалоб в положенный срок возвращу.

Часть людей обольщается жизнью земной,
Часть - в мечтах обращается к жизни иной.
Смерть - стена. И при жизни никто не узнает
Высшей истины, скрытой за этой стеной.

Омар Хайям





Роберт Бёрнс
НИЧЕГО (отрывки)

С приветом я к вам посылаю
Пегаса - конька своего.
Спросите, чего я желаю,
И я вам скажу: Ничего!

Простите беспечность поэта.
Дышу я - и только всего.
А шум деловитого света
Не стоит подчас ничего.

Процентщика мучат тревоги.
Червонец - его божество.
Но вот подведет он итоги -
И что же найдет? Ничего.

Отвешивать должен поклоны
Вельможа-старик для того,
Чтоб графской добиться короны,
А что ему в ней? Ничего…

Влюбленному жизни дороже
На свете одно существо.
Но вот он женился - и что же
Нашёл под тряпьем? Ничего.

Рифмует поэт беспокойный
И верит: его мастерство
Торжественных лавров достойно.
А что его ждет? Ничего.

Храбрится буян, угрожая,
Но тщетно его хвастовство,
И, кроме свирепого лая,
Не жди от него ничего.

Прощайте! У бурного моря
Я жду корабля своего.
И, если погибну я вскоре,
Что вам эта смерть? Ничего…

Бёрнс





Виктор Жуков (1856 - 1909)
СВОБОДА

Испивши массу всяких бед
и изнывая в рамке узкой,
я прожил ровно сорок лет,
но не видал свободы русской!..

Свободы не было!.. Она
всегда и всюду исчезала,
как музыкальная волна
в стенах покинутого зала!

Друзья! Я, право, не пойму,
кто наградил нас злой невзгодой?
Я должен был попасть в тюрьму,
чтоб ознакомиться с свободой!

Я был в тюрьме… Я отбыл срок,
который судьям был угоден!..
И от тюремщика лишь мог
услышать слово:
«ты - свободен!»


В Жуков 1906 г





Саша Чёрный
К ПУДЕЛЮ

Чёрный пудель, честная собака!
Незнаком тебе ни Кант, ни Лев Толстой,
и твое сознанье полно мрака:
кто учил тебя быть доброй и простой?

Любишь солнце, человека, игры,
к детворе во всю несешься прыть…
Если люди стали все, как тигры,
хоть собаке надо доброй быть.

Ведь никто не драл тебя дубиной
и брошюр партийных не давал,-
но, спеша вдоль стен домой с корзиной,
не сбежишь ты с хлебом, как шакал.

И когда на шум собачьей драки
сквозь забор ты мчишься через жердь,
не грызешь ты сбитой с ног собаки,
не визжишь, как бешеная: «Смерть!»

Ты чутка, полна ума и чести,
не протянешь лапы наглецу,
и значок собачий твой из жести
многим людям более к лицу…

«Человек - звучит чертовски гордо» -
это Горький нам открыл, Максим.
Ты не веришь? Ты мотаешь мордой?
Ты смеешься, кажется, над ним?..

Саша Чёрный





СКАЗКА О ЗОЛОТОЙ РЫБКЕ
САША ЧЁРНЫЙ


Дело было весною в Париже….
На камине стояла банка с золотою потертою рыбкой…
Поэт бросал ей облатки, муравьиные яйца и крошки,
и из крана, два раза в сутки, подливал ей свежую воду…

Как-то вечером тихой стопою поэт подошел к камину,
покачал головой лохматой и промолвил с кроткой усмешкой:
«Молчаливая, вялая рыбка, золотая моя квартирантка!
В старину с твоею прабабкой преглупейшая штука случилась, -
в старину она в сети попалась, а старик был дурень отпетый
и при том ещё, - находился у своей старухи под лаптем…
Отпустил бескорыстно он рыбку, а потом, по приказу старухи,
с год он рыбке башку морочил, потакая бабьим причудам…
Я, дружок мой, ей-ей скромнее: ни о чем я клянчить не буду,
отпущу тебя даром в Сену. От всего широкого сердца, -
плыви хоть до самого моря! Приходить я на берег не буду,
торговаться с тобой не стану, даю тебе честное слово!»

Показалось из банки рыльце, бисерные глазки сверкнули…
Чуть жилец не свалился на пол, -
прозвенела чуть слышно рыбка, как комар, забравшийся в цитру:
«Ты чудак, мой добрый хозяин! Мне совсем не нужна свобода…
У тебя мне живется неплохо:
я привыкла давно к своей банке, как и ты - к своей комнате тесной.
Отпустить ТЕБЯ БЫ - НА ВОЛЮ, как об этом в стихах ты просишь,
пропадешь ты, как жук в океане…

Об одном лишь тебя прошу я: Ты, хозяин мой, страшно рассеян, -
не бросай папиросного пепла, Бога ради, в мой домик стеклянный,
и не жги до зари ты лампы, - сочинять ведь и днем ты можешь…
До утра я глаз не смыкаю при ночном электрическом солнце!»

Поэт в ответ только крякнул - и к окну отошел, смущенный…

ЧУТКАЯ ДУША - Саша Чёрный

Сизо-дымчатый кот,
равнодушно-ленивый скот, -
толстая муфта с глазами русалки, -
чинно и валко
обошёл всех, знакомых ему до ногтей,
обычных гостей…
Соблюдая старинный обычай
кошачьих приличий,
обнюхал все каблуки,
гетры, штаны и носки,
потёрся о все знакомые ноги…
И вдруг, свернувши с дороги,
клубком по стене, -
спираль волнистых движений, -
повернулся ко мне
и прыгнул ко мне на колени.

Я подумал в припадке амбиции:
Конечно, по интуиции
животное это
во мне узнало поэта…
Кот понял, что я одинок,
как кит в океане,
что я засел в уголок,
скрестив усталые длани,
потому что мне тяжко…
Кот нежно ткнулся в рубашку, -
хвост заходил, как лоза, -
и взглянул мне с тоскою в глаза…
"О друг мой! - склонясь над котом,
шепнул я, краснея, -
прости, что в душе я
тебя обругал равнодушным скотом…"
Но кот, повернувши свой стан,
вдруг мордой толкнулся в карман:
там лежало полтавское сало в пакете.

Нет больше иллюзий на свете!





САША ЧЁРНЫЙ
ТИФЛИССКАЯ ПЕСНЯ

Как лезгинская шашка твой стан,
Рот - рубин раскаленный!
Если б я был турецкий султан,
Я бы взял тебя в жены…

Под чинарой на пестром ковре
Мы играли бы в прятки.
Я б, склонившись к лиловой чадре,
Целовал тебе пятки.

Жемчуг вплел бы тебе я средь кос!
Пусть завидуют люди…
Свое сердце тебе б я поднес
На эмалевом блюде…

Ты потупила взор, ты молчишь?
Ты скребешь штукатурку?
А зачем ты тихонько, как мышь,
Ночью бегаешь к турку?..

Он проклятый мединский:) шакал,
Он шайтан! Он невежа!..
Третий день я точу свой кинжал,
На четвертый - зарррежу!..

Искрошу его в мелкий шашлык…
Кабардинцу дам шпоры -
И на брови надвину башлык,
И умчу тебя в горы.

Саша Чёрный

САША ЧЁРНЫЙ
АПЕЛЬСИН



Вы сидели в манто на скале, обхвативши руками колена.
А я - на земле,
там, где таяла пена,-
сидел совершенно один
и чистил для вас апельсин.

Оранжевый плод! Терпко-пахучий и плотный…
Ты наливался дремотно
под солнцем где-то на юге,
и должен сейчас отправиться в рот
к моей серьезной подруге. Судьба!..
. . .
И вот вы встали.
Раскинув малиновый шарф,
отодвинули ветку сосны
и безмолвно пошли под смолистым навесом.
Я за вами - умильно и кротко.

Ваш веер изящно бил комаров - на белой шее, щеках и ладонях.
Один, как тигр, укусил вас в пробор,
вы вскрикнули, топнули гневно ногой
и спросили: "ГДЕ МОЙ АПЕЛЬСИН?"

Увы, я молчал.
Задумчивость, мать томно-сонной мечты,
Подбила меня на ужасный поступок…
Увы, я молчал


Саша Чёрный

САША ЧЁРНЫЙ
ЭКЗАМЕН

Из всех билетов вызубрив четыре,
Со скомканной программою в руке,
Неся в душе раскаяния гири,
Я мрачно шел с учебником к реке.

Там у реки блондинка гимназистка
Мои билеты выслушать должна.
Ах, провалюсь! Ах, будет злая чистка!
Но ведь отчасти и ее вина…

Пришел. Навстречу грозный голос Любы:
"Когда Лойола орден основал?"
А я в ответ ее жестоко в губы,
Жестоко в губы вдруг поцеловал.

"Не сметь! Нахал! Что сделал для науки
Декарт, Бэкон, Паскаль и Галилей?"
А я в ответ ее смешные руки
Расцеловал от пальцев до локтей.

Так два часа экзамен продолжался.
Я получил ужаснейший разнос!
Но, расставаясь с ней, не удержался
И вновь поцеловал ее взасос…
…………………………………………….
Я на экзамене дрожал, как в лихорадке,
И вытащил… второй билет! Спасен!
Как я рубил! Спокойно, четко, гладко…
Иван Кузьмич был страшно поражен.

Бегом с истории, ликующий и чванный,
Летел мою любовь благодарить…
В душе горел восторг благоуханный.
Могу ли я экзамены хулить?


Саша Чёрный
.

Петь так петь, - соловьи все дружней и дружней.
Пить так пить, - мы с друзьями пьяней и пьяней.
Вот и роза в саду сладострастно раскрылась. -
Два-три раза на дню я склоняюсь над ней.

Страсть к тебе порвала одеяние роз,
В аромате твоем есть дыхание роз.
Ты нежна, блестки пота на шелковой коже,
Как роса в чудный миг раскрывания роз!

Дай коснуться, любимая, прядей густых,
Эта явь мне милей сновидений любых…
Твои кудри сравню только с сердцем влюбленным,
Так нежны и так трепетны локоны их!

Дуновения вешней поры хороши,
Музыкальных созвучий хоры хороши,
Пенье птиц и ручей у горы хороши…
Но лишь с милой все эти дары хороши!


Ты, кого я избрал, всех милей для меня.
Сердце пылкого жар, свет очей для меня.
В жизни есть ли хоть что-нибудь жизни дороже?
Ты и жизни дороже моей для меня.

С той, чей стан - кипарис, а уста - словно лал,
В сад любви удались и наполни бокал,
Пока рок неминуемый, волк ненасытный,
Эту плоть, как рубашку, с тебя не сорвал!

Если гурия кубок наполнит вином,
Лежа рядом со мной на ковре травяном, -
Пусть меня оплюют и смешают с дерьмом,
Если стану я думать о рае ином!

Кудри милой от мускуса ночи темней,
А рубин ее губ всех дороже камней…
Я однажды сравнил ее стан с кипарисом,
Возгордился теперь кипарис до корней!

Лучше пить и веселых красавиц ласкать,
Чем в постах и молитвах спасенья искать.
Если место в аду для влюбленных и пьяниц,
То кого же прикажете в рай допускать?

Да пребудет со мною любовь и вино!
Будь что будет: безумье, позор - все равно!
Чему быть суждено - неминуемо будет.
Но не больше того, чему быть суждено.

Омар Хайям

[1..25] 26..26