citat: саша чёрный






САША ЧЁРНЫЙ
КОМАРИНЫЕ МОЩИ (отрывки из рассказа)

Вот вы мою Наташу помните… Цветок полевой, кровь с кефиром.
Прохожие шеи сворачивали, до того у нее линии натуральные были.
Плечики, щечки и тому подобное. Виолончель…
Хоть садись да пиши с нее плакат для голландского какао…
А теперь… Видали, что моя Наташа, на других глядя, над собой сделала? Начала гурией, кончила фурией…
Подкатился я как-то к ней: ну скажи, Ната, ниточка ты моя, для кого это ты себя в гвоздь заостряешь?
Не для меня же, надеюсь. Вкусы мои тебе с детства известны.
А ежели, не дай Бог, для других, - то где же такие козлы противоестественные, чтобы на твое плоскогорье любоваться стали?
Сузила она только глаза, как пантера перед прыжком…
Два часа я потом у нее же, дурак, перед закрытой дверью прощенья просил… сто франков дал - простила.
А сколько терпит?..
Утром корочку поджаренную пососет, в обед два лимона выжмет, вечером простоквашей рот прополощет.
Ночью невзначай проснешься: лежит она рядом, губы дрожат, глаза сухие, голодные… Как у вурдалака.
Даже подвинешься к краю - как бы зубами не впилась.
А в чем дело? Хлеб толстит, картофель распирает, мясо разносит, молоко развозит…
Да еще раз в неделю полную голодовку объявляет. Ну, само собой, - меня же и грызет с утра до ночи от раздражения.
Дочка даже, тринадцатилетняя килька, туда же. Линию себе выравнивает…
- Ты, говорю, чучело, растешь - тебе питаться надо. Я в твоем возрасте даже сырые вареники на кухне крал, до того жадный был.
Фыркнет, скажет что-нибудь, чего ни в одном словаре нет, и отвернется.
- На кого, комариные мощи, фыркаешь? На отца?
Мать за нее: не вмешивайтесь, пожалуйста. Я свою дочь не в кормилицы готовлю…
Только и слышишь: сантиметра три, слава Богу, за неделю спустила…
Для кого старается? Инвалид столетний и тот отвернется…
А главный вопрос - я-то из-за чего страдаю? Доход у меня кое-какой есть… Кручусь, кручусь, как козел на ярмарке.
Кулебяку-то я свою насущную заслужил?
Придешь домой, носом потянешь: прежде хоть обедом пахло, а теперь одной голой пудрой…
По ночам даже пельмени снятся, гуси с кашей мимо носа летают. Только одного за лапку поймаешь, ан тут и проснешься…
Да-с. Мода…
А я так полагаю: ежели бы завтра шутники какие пропечатали, что модно щипцы для завивки в ноздре носить, - все дамы так оптом носы бы и продырявили. Уж мои-то первые, будьте покойны-с.
И опять: почему портные, дураки, ее не отменят? Сговорились бы с фабрикантами и готово.
Ведь на полную даму и материи больше идет…
Да и фермерам и лавочникам, посудите, какая прибыль, ежели вся женская часть на натуральные продукты набросится!..
Я уж и то прикидывал: не через женский ли недоед и весь мировой кризис колом встал?
Как вы полагаете?..

Саша Черный





Саша Чёрный
К ПУДЕЛЮ

Чёрный пудель, честная собака!
Незнаком тебе ни Кант, ни Лев Толстой,
и твое сознанье полно мрака:
кто учил тебя быть доброй и простой?

Любишь солнце, человека, игры,
к детворе во всю несешься прыть…
Если люди стали все, как тигры,
хоть собаке надо доброй быть.

Ведь никто не драл тебя дубиной
и брошюр партийных не давал,-
но, спеша вдоль стен домой с корзиной,
не сбежишь ты с хлебом, как шакал.

И когда на шум собачьей драки
сквозь забор ты мчишься через жердь,
не грызешь ты сбитой с ног собаки,
не визжишь, как бешеная: «Смерть!»

Ты чутка, полна ума и чести,
не протянешь лапы наглецу,
и значок собачий твой из жести
многим людям более к лицу…

«Человек - звучит чертовски гордо» -
это Горький нам открыл, Максим.
Ты не веришь? Ты мотаешь мордой?
Ты смеешься, кажется, над ним?..

Саша Чёрный





СКАЗКА О ЗОЛОТОЙ РЫБКЕ
САША ЧЁРНЫЙ


Дело было весною в Париже….
На камине стояла банка с золотою потертою рыбкой…
Поэт бросал ей облатки, муравьиные яйца и крошки,
и из крана, два раза в сутки, подливал ей свежую воду…

Как-то вечером тихой стопою поэт подошел к камину,
покачал головой лохматой и промолвил с кроткой усмешкой:
«Молчаливая, вялая рыбка, золотая моя квартирантка!
В старину с твоею прабабкой преглупейшая штука случилась, -
в старину она в сети попалась, а старик был дурень отпетый
и при том ещё, - находился у своей старухи под лаптем…
Отпустил бескорыстно он рыбку, а потом, по приказу старухи,
с год он рыбке башку морочил, потакая бабьим причудам…
Я, дружок мой, ей-ей скромнее: ни о чем я клянчить не буду,
отпущу тебя даром в Сену. От всего широкого сердца, -
плыви хоть до самого моря! Приходить я на берег не буду,
торговаться с тобой не стану, даю тебе честное слово!»

Показалось из банки рыльце, бисерные глазки сверкнули…
Чуть жилец не свалился на пол, -
прозвенела чуть слышно рыбка, как комар, забравшийся в цитру:
«Ты чудак, мой добрый хозяин! Мне совсем не нужна свобода…
У тебя мне живется неплохо:
я привыкла давно к своей банке, как и ты - к своей комнате тесной.
Отпустить ТЕБЯ БЫ - НА ВОЛЮ, как об этом в стихах ты просишь,
пропадешь ты, как жук в океане…

Об одном лишь тебя прошу я: Ты, хозяин мой, страшно рассеян, -
не бросай папиросного пепла, Бога ради, в мой домик стеклянный,
и не жги до зари ты лампы, - сочинять ведь и днем ты можешь…
До утра я глаз не смыкаю при ночном электрическом солнце!»

Поэт в ответ только крякнул - и к окну отошел, смущенный…

ЧУТКАЯ ДУША - Саша Чёрный

Сизо-дымчатый кот,
равнодушно-ленивый скот, -
толстая муфта с глазами русалки, -
чинно и валко
обошёл всех, знакомых ему до ногтей,
обычных гостей…
Соблюдая старинный обычай
кошачьих приличий,
обнюхал все каблуки,
гетры, штаны и носки,
потёрся о все знакомые ноги…
И вдруг, свернувши с дороги,
клубком по стене, -
спираль волнистых движений, -
повернулся ко мне
и прыгнул ко мне на колени.

Я подумал в припадке амбиции:
Конечно, по интуиции
животное это
во мне узнало поэта…
Кот понял, что я одинок,
как кит в океане,
что я засел в уголок,
скрестив усталые длани,
потому что мне тяжко…
Кот нежно ткнулся в рубашку, -
хвост заходил, как лоза, -
и взглянул мне с тоскою в глаза…
"О друг мой! - склонясь над котом,
шепнул я, краснея, -
прости, что в душе я
тебя обругал равнодушным скотом…"
Но кот, повернувши свой стан,
вдруг мордой толкнулся в карман:
там лежало полтавское сало в пакете.

Нет больше иллюзий на свете!


САША ЧЁРНЫЙ
АПЕЛЬСИН



Вы сидели в манто на скале, обхвативши руками колена.
А я - на земле,
там, где таяла пена,-
сидел совершенно один
и чистил для вас апельсин.

Оранжевый плод! Терпко-пахучий и плотный…
Ты наливался дремотно
под солнцем где-то на юге,
и должен сейчас отправиться в рот
к моей серьезной подруге. Судьба!..
. . .
И вот вы встали.
Раскинув малиновый шарф,
отодвинули ветку сосны
и безмолвно пошли под смолистым навесом.
Я за вами - умильно и кротко.

Ваш веер изящно бил комаров - на белой шее, щеках и ладонях.
Один, как тигр, укусил вас в пробор,
вы вскрикнули, топнули гневно ногой
и спросили: "ГДЕ МОЙ АПЕЛЬСИН?"

Увы, я молчал.
Задумчивость, мать томно-сонной мечты,
Подбила меня на ужасный поступок…
Увы, я молчал


Саша Чёрный

МОЛИТВА

Благодарю Тебя, Создатель,
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу еще в тюрьме.

Благодарю Тебя, могучий,
Что мне не вырвали язык,
Что я, как нищий, верю в случай
И к всякой мерзости привык.

Благодарю Тебя, Единый,
Что в Третью Думу я не взят,-
От всей души, с блаженной миной,
Благодарю Тебя стократ.

Благодарю Тебя, мой Боже,
Что смертный час, гроза глупцов,
Из разлагающейся кожи
Исторгнет дух в конце концов.

И вот тогда, молю беззвучно,
Дай мне исчезнуть в черной мгле -
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.

Саша Чёрный

[1..6]